Реальность каждой морщинки

Среди ее картин вы не встретите зимнего пейзажа, яркого летнего сюжета у реки или нежного весеннего натюрморта. Художница Татьяна Калинина считает, что лучший символ для выражения глубоко внутреннего — это тело. Прежде всего, ее собственное.

Свою первую персональную выставку «Обнажая реальность» (18+) в родном Хабаровске она почти полностью составила из работ в жанре ню. Обнаженная натура — провокация, заигрывание, вызов? Вообще ничего из этого. Неуверенность, уязвимость, хрупкость, а еще стремление выйти за рамки — вот гораздо более подходящие определения.

Татьяна вообще много и откровенно разговаривает со зрителем, в том числе словами, объясняя свои произведения. Показывает на белый женский силуэт в голубом кресле на черном фоне и говорит:

— Работа называется «Стекание». Меня очень волнует тема времени. Я сильно боюсь смерти и понимаю, что время нас потихонечку подтачивает. Тут у меня именно такой мотив: мы теряемся, таем, таем, время плавит нас, как солнышко воск. Как часы на знаменитой картине Сальвадора Дали.

Картина рядом — уже про нежность и искренность:

— Видите, она вроде бы снимает одежду, а на самом деле — фон, внешний мир, навязанные стереотипы о том, как мы должны жить и чему соответствовать.

Справа одна работа, где сидящая женщина с трудом вписана в небольшой квадрат холста.

— Видите, как ей тесно? — спрашивает Татьяна. — Идея в том, что она в эти рамки не вмещается, ей приходится сжиматься. Я это все тоже не люблю. Очень люблю свободу…

Без одежды и прочих излишеств

Эта любовь заставила ее на 10 лет бросить рисование после художественной школы:

— Мы рисовали натюрморты, гипсовые головы, вот это все. И я это ненавидела. А еще там был очень строгий педагог, который нас отчитывал, поэтому я окончила учебу и постаралась забыть ее, как страшный сон.

Она заболела театром: поступила в наш институт культуры, а в 19 лет отправилась в Москву и там окончила школу драмы Германа Сидакова. Думала, будет режиссером, ставила спектакли. Но потом случился переезд в теплый и более расслабленный Вьетнам к молодому человеку.

— Там с театром по понятным причинам не очень получалось, а выражать себя надо, и я подумала: буду рисовать, у меня же есть начальное художественное образование. Начала сама штудировать разные книги, учебники, изучать, пробовать. И заметила, что людям нравится, что я делаю, они откликаются. Сначала мы устроили выставку в кафе во Вьетнаме, потом я попала на групповую экспозицию в Лос-Анджелес, а там договорилась с другой галереей, мои картины поехали в Лас-Вегас. Ну а потом был Лондон…

В общем, в прошлом году она вернулась в Хабаровск уже с международным багажом.

Так почему же все-таки именно тело, а не красочная тропическая природа? А просто в нем больше всего правды. Особенно если рисуешь с себя.

— Очень часто так делаю, — замечает художница. — Найти подходящую натурщицу не так просто, а себя ты всегда можешь и потом нарисовать в любое время. А я вообще человек порыва: проснулась в три часа ночи, увидела свет — все, надо рисовать. Зачастую даже на не очень качественном холсте — что уж под руку попадется. А еще люблю говорить правду, такой я человек, ничего из себя не строю. Понимаю, что надо быть собой. Если людям откликается — здорово, а если нет — это просто не мои люди.

Так что ее живопись и графика — прежде всего путь к себе, хотя на нем порой встречаются и другие. Тоже без одежды и прочих излишеств.

Контур, линия, намек

«Главные темы моего творчества — человеческая природа и взаимоотношения. Я пишу обнаженную натуру, пытаясь исследовать человеческую сущность, ведь человек приходит в этот мир голым, в этом его естество, — пишет Татьяна о своем творчестве. — В моих картинах он не защищен и одинок, наедине с собой, такой, как есть».

А еще… ему все-таки стыдно за свою естественность. Художница говорит, что переживала, как воспримут ее первую выставку зрители. Самые консервативные, конечно, смущались, однако на самом деле изображаемая ею нагота весьма условна и символична. Контур, линия, намек — основные выразительные средства. Да, иногда появляются детали, но небольшие, «безопасные», не подчеркивающие телесность. Кроме того, на картинах очень мало лиц: они схематичны, закрыты руками или вовсе не прорисованы.

— Знаете, я даже не думала об этом, — признается Татьяна. — Наверное, что-то в этом есть: моя подруга тоже говорила, что в некоторых работах чувствуется стыд. Но я все равно считаю, что человеческое тело — самое прекрасное, что только есть в мире. Женское, мужское, молодое, старое, полное, худое — любое, главное, уникальное. И хочу быть более открытой.

Шаг к этому она сделала прямо на своем вернисаже, последовав примеру «бабушки перформанса» Марины Абрамович и предложив гостям вручную раскрасить надетое на ней белое платье. Гости стеснялись, но просьбу выполнили. Некоторые, конечно, не смогли не оставить отпечатки рук, напомнив, что порой открытость дается очень непросто.

Однако Татьяна, похоже, готова к новому этапу. А вот готовы ли мы как зрители?